Каждый выбирает по себе.

У любого писателя рано или поздно возникает потребность рассказать о времени, доставшемся ему в удел. Кому-то для этого достаточно беглых зарисовок, соединенных на живую нитку сюжета, которому по нынешним временам даже не обязательно быть связным и стройным. Фрагментарность давно уже взята на вооружение модными литераторами в качестве ходового приема, позволяющего не слишком грузить читателя. Но есть и такие, кто модой манкирует, отдавая предпочтение эпической обстоятельности былых эпох. К их числу принадлежит и писатель Александр Лапин.

В пять книг романа «Русский крест» он уместил тридцать лет советской истории. Книга первая, «Утерянный рай» — почти идиллическое повествование о том, как в маленьком селе Жемчужное где-то в Северном Казахстане растут мальчишки, родившиеся в начале 60-х: ходят в школу, косят сено, пасут коров. Наконец, в один, как потом выясняется, не совсем прекрасный день они оказываются лицом к лицу с миром, который не только не намерен встречать их с распростертыми объятьями, но и вообще живет по законам, разительно отличающимся от тех, что прописаны в школьных учебниках.

Во второй книге — «Непуганое поколение» автор развеивает романтический настрой своих героев, это в «Утерянном раю» герои чуть не на каждой странице грезят о светлом будущем и занимаются самосовершенствованием. А на старте взрослой жизни каждый из них, в большей или меньшей степени, начинает прогибаться под изменчивый мир. Механизмы внутреннего перерождения личности и интересуют автора в первую очередь. Он готов изучать их с методичностью естествоиспытателя: ученый ставит опыт за опытом, писатель проводит героев по лабиринту событий, каждое из которых становится для них испытанием на прочность.

Осторожный авантюрист Толик Казаков бросает престижный московский вуз по зову Конторы глубокого бурения (образ, правда, получился несколько схематичным, автору, скорее всего, пришлось пользоваться «мемуарной» литературой). Не брезгующий в буквальном смысле есть из рук старших Амантай Турекулов, ради комсомольской карьеры строит свою жизнь в строгом соответствии с законами рода и клана (а вот этот персонаж получился и ярким и убедительным — Лапин явно точно знает, о чем пишет!). Одна из пружин романа и закручивается на том, что двое предали нерушимое школьное братство, а трое остались ему верны.

Мужское дружество – тема для Лапина принципиально важная. Каждый из пяти основных персонажей – отдельная «модель поведения» в дружбе. В психологической достоверности ни одной не откажешь и можно только пожалеть о том, что во второй книге двое – честный лесничий Вовуля Озеров и талантливый фотограф Андрей Франк практически оказываются на периферии повествования. Их редкие появления на страницах романа на ход событий почти не влияют. А могли бы.

Наименьший «прогиб» из всех пятерых, разумеется, дает главный герой – Александр Дубравин, в юности мечтавший о карьере военного моряка, а ставший журналистом. Идеалист до мозга костей, живущий с острым ощущение несправедливости этого мира и не теряющий надежды хоть что-то в нем изменить-исправить. Он дорог автору, очень дорог. Похоже, к Лапину и Дубравину вполне применимо знаменитое флоберовское отождествление.

Жизнь своих героев автор описывает, не скупясь на детали, порой чуть ли не с поминутным хронометражем, вплоть до того, как они в машине едут или пейзажами любуются. К женским персонажам он не так щедр. По воле автора Галинку с Людой, одноклассниц героев, на протяжении всей трилогии ведущих мучительную борьбу за свое женское счастье, ничего, кроме любовных перипетий, не занимает. Хотя изначально обе они заявлены автором как достаточно разносторонние личности. Причину такого диссонанса можно искать, к примеру, в гендерных установках самого писателя. Но не исключено, что таким образом Лапин пытается восстановить в правах те самые базовые ценности человечества, к коим испокон веков принадлежит семья. В любом случае, если предположить, что ведущая тема второй книги это проблема выбора, то за своих героинь автор все решил сам: любить и никаких гвоздей!

Таких персонажей, как Дубравин, в современной литературе днем с огнем не сыщешь. Вопрос о том, нужны ли они ей – из разряда риторических. Можно сколь угодно глубоко погружаться в анализ течений, из которых сегодня складывается отечественный литературный поток и приводить равно весомые аргументы как в пользу необходимости героев из категории сверхлюдей, так и в защиту героев «из народа», как две капли воды похожих на самого читателя. Причины, приведшие к глобальной дегероизации нашей литературы, разумеется, если термин «герой литературного произведения» использовать в его классическом значении – это вообще тема для отдельного разговора. Но, если мы хотим сохранить объективность, то придем к простой истине: уж если их создают, значит, есть потребность. Хотя бы в качестве противовеса глянцевым суперменам, маргиналам всех мастей и «маленьким человечкам» из рядов офисного планктона, кои сегодня весьма и весьма в чести как у пишущей братии, так и у читающей публики.

Виктория Пешкова, журналист.